У самого крылечка, на ажурных прогибающихся перилах из проволоки катанки полуоблокотившись стоял какой-то пожилой выпивший дядька в разхристанной железнодорожной шинели на голое тело и крепко матерился на нас как грянул хит:
Биля млину калина,
Биля ставу верба.
Биля тину дивчина,
Биля серця журба.
Говорить стало не о чем, нас брали в кольцо как зайцев. Невесть откуда взявшиеся пацаны лет по пятнадцать какими-то корягами стали тыкать в нас как в змей.
Инстинктивно мы оказались спина к спине друг к другу. Гуреев наконец-то выплюнул свою жеванную приму и дал ценное указание: Ебошим первыми!
И это было правильно, потому как времени для мало-мальски осмысленного противостоянияу нас могло уже и не остаться перед нашим грандиозным избиением .
Гурееву достался детина, мне - визглявый, Лучше бы было наоборот. Гуреев ниже меня, а тот лосина приличный.
"То ли бурят, то ли нет" приблизился так, что от его угрей на лоснящемся широком лице стало не по себе. Поджав губы и подняв громадные кулаки для удара, он с устрашающей гримасой и ненавистью шагнул на меня. Секундой раньше я уже решил, что буду бить ногой, рычаги в те времена действовали у меня безотказно, гораздо эффективней рук в подобных неравных мероприятиях. Единственная поправка заключалась в том, что работать ступней в стиле каратистов мне бы никто долго не позволил, поэтому тут был нужен возможно один единственный жесточайший пыр.Но в последний момент сообразив решился на более разящий удар - бросив туловище влево, шведой снизу со всей мочи своими керзачами вложился правой рабочей в тракториста, да так,что у того клацнули зубы на всю округу и его отбросило прилично назад. Как и предполагалось это была та "единственная ласточка", что согрела душу навсегда.
Тушка моя от ударов по мне заметалась в разные стороны.Через секунду вдруг больать перестало- наверное сбили с ног, аборигены проклятые. Так и есть, надо мной колдовало десятки разьяренных рож. Я попытался было вскочить на ноги, но тут вдруг мне на голову словно МАЗ с качанами капусты стали разгружать. Удары были поразительно интенсивные и злобно точные. В какой-то момент я изловчился и выскользнул из механизма их отлаженной машины, и даже смог разглядеть возбужденных и побледневших односельчан яростно отстаивавших честь поселка.
От бессилия и злобы рявкнул на них: Ах вы гады прищавые, всем селом на Советскую Армию! На секунду мне показалось что они обескуражены услышанным, заодно и стойкостью солдата, но этим пронять их не удалось , через мгновенье все продолжилось как прежде, возможно чуток ослабив натиск. Все таки куренье дает о себе знать.
Не видя мужичка в шинели слышно было как он зашелся в кашле в перемешку с загадочными проклятиями : На полотенце гандонов, на полотенце! Таких в Черемховлаге мы чикали только так!
Такая тоска вдруг охватила меня от всего этого. Интересно как там Игорек?
Возможно мне показалось,а может так оно было, я потерял контроль над собой и над временем.
Следущее что я увидел перед собой, был ярко алый предмет почти в самом моем глазу. Подняв голову я увидел перед собой свою пилотку с изогнутой звездочкой и треснувшей в ней эмалью. Потанцевали надо мной ребятки не хило. Вершители вендетты покашливая неохотно расходились с места схватки. Откуда-то донеслось: " Батя не лезь, он сука сломал Афанасию челюсть"!
Я увидел склонившуюся надо мной старуху, ту, что повстречалась нам на окраине села, носатую в белоснежном платочке. Она каким-то страшным и обеспокоенным шепотом сообщила нам: Бегитя робятки, бегитя скоро. Они пошли за старшим братом Афанасия, он на речке, они вас хотять кончить здесь, не удержать отцу их.
Плохо соображая о чем речь я с трудом поднялся и огляделся. Навстречу мне без ремня и головного убора в разодранной гимнастерке мимо поднявших гогот гусей брел с расквашенной физиономией Гуреев.Коренастый, в своих выцветших галифэ он был похож на измученного боями фронтовика. Мы повстречались взглядом, и он на сей раз без лишней паузы сказал, что "надо делать ноги". Народ вокруг зудел, все смотрели на нас как на прокаженных. Тело гудело от побоев, болело и кололо все. Побитые и грязные мы принялись искать гуреевский ремень, но какие-то девки зашипели на нас:Бегите дурни, они вас у опушки собираются дожидаться. Мы затрусили к лесу. От случившегося сюра я с трудом соображал, что надо делать и был полностью дэзориентирован.
Приковыляв к лесу, мы никого не увидели и войдя в него растворились в нем, ощущая своими воспаленными лицами блаженствующую прохладу. Близились сумерки, мы какое-то время еще бежали как могли. От хруста веток под ногами чудилось, что за нами бегут, но это продолжалось не долго. Через какое-то время поняв, что мы одни, опустили свои бренные тела на землю потому, что дальше идти было невмоготу. Я прислушался еще раз, в лесу никого не было, лишь ветерок как прежде слабенько донес финальный кусочек Вербы:
Хай завжди мене верба
Та й до дому поверта.
Гм...поставили по новой.
-Игорек, что эти варвары сделали с твоей одеждой.
-Та-а-ааааа...
-Вот именно, только и могут, что гимнастерки на людях рвать.
Ты не знаешь какого из них звали Афанасием?
-Нет
Гематомы во рту и снаружи мешали мне нормально говорить, я попросил закурить. Гуреев достал истерзанную пачку "примы" и сплюснутый коробок спичек и мы закурили.
-Могли и на вилы поднять - в свою очередь не совсем четко проговорил он.
Возможно было бы и так, ему видней,мне же всего произошедшего было не понять.
Стало совсем темно, Гуреев шел впереди держась за бок. Вскоре мы вышли на то место где он рассказывал о своих родственниках и я лишний раз убедился, что ориентир у него не сбит.
В роту мы ввалились ближе к полуночи. Саттвалдыев сидел у телефона на тумбочке.Увидя нас сделал глаза по "двадцать копеек".
-Что случился Дауд, кдэ ви били?
-На нас медведи напали Абдулхафиз. Вот такие брат дела.
-Я гаварл этот чмо литоха - никакой самаволка ани, киде-то здес близка.
Парень из под Майкопа услышав о себе вышел из комнаты для отдыха и принялся было с довольной физиономией нас расспрашивать. Сил на то, чтобы послать его подальше мы не нашли и бухнулись как были по кроватям.
Где-то через пару часов меня подняли к телефону. На линии был дежурный по полку Гурьянов. Надо же случиться такому, что дежурным заступил именно сегодня мой непосредственный начальник.
В трубке послышалось знакомое издевательское: Ну что парниша допрыгался?
Я спросил его, почему за месяц я не получил от него ни листка ватмана для работы, а стоило мне помочиться не в том месте, как всем все стало известно. На что он отреагировал приказом согласованным якобы с начальником политодела. Это ночью-то.
Мне надлежало к четырем утра собрать "манатки" и спуститься к шестнадцатому километру, где пройдет "машинка" в полк из Нижнеудинска и к девяти прибыть на ковер к самому.
В приглушенном свете исходящем от лампочки дневального я смотрел на Гуреева, на налившиеся его веки и разметавшиеся по подушке треснувшие губы.Он крепко спал с мятежным выражением лица. Мне почему-то казалось ,что ему досталось больше, хотя на себе живого места не чувствовал.
Ну и надрали нам задницы с тобой, Игорек.
Лейтенант загробным голоском отвечал в трубку: "Так точно,товарищ капитан! Так точно, на шестнадцатый километр, с конвоем".
Комедианты.
Я снял свой кожаный ремень и положил на тумбочку Гурееву. Мне было все равно, как я предстану перед штабным начальством. Спать уже не было смысла и я направился в умывальник.
Через час открыли оружейную комнату и разбудили кого-то под конвой. Я еще раз взглянул на Игорька, мысленно попрощался с ним, подхватил шинель в скатку и двинулся на выход.
Рассвет только-только забрезжел. Саттвалдыев ничего не понимая вышел проводить меня на крыльцо. Там на дощатой лестнице мы с ним и попрощались. Я приобнял его и пожелал легкой службы.Мне ненобходимо было кого-нибудь обнять, ведь здесь я запросто мог остаться навсегда.
С конвойным при карабине и лейтенантом я снова зашагал вниз под сопку уже во второй раз за последние несколько часов.
Бортовая машина с деталями высотомера* шедшая на ремонт в Иркутск подошла без задержки. Полковой водила, узнав меня, стал расспрашивать как я оказался здесь, в этой "заднице", и за что меня взяли под арест. Болела кожа на голове от разговора, и я ограничился короткими ответами. Видя, что я не в порядке, он сам настелил несколько комплектов химзащиты и пожалел, что едет не один в кабине у него какой-то гражданский специалист.
С трудом вскорабкавшись через высокий борт я растянулся в кузове и как только тронулись, отключился от внешнего мира. Психическое и физическое истощение было столь велико, что хотелось просто лежать с закрытыми глазами.
Какое-то время я вслушивался в завывание мотора, но вскоре понял, что стал засыпать и вижу сон, ибо слишком быстро я оказался в городке напротив главного входа в штаб.
Еще темно, я с легкостью спрыгиваю с остановившейся машины перед штабом полка и направляюсь к знакомой, дубовой двухстворчатой двери обитой внизу цинком.
У входа в одной рубашке с развевающейся прядью черных волос и каменным лицом в предрассветной тьме стоит начальник штаба политотдела полковник Николаенко. Губы его по обыкновению поджаты. Так было всегда, когда плохо исполнялись его приказы, или когда он был кем-то недоволен. Приблизившись, я стал чеканить шаг в докладе: Товарищ полковник, рядовой Буцхрикидзе по вашему приказанию из командировки прибыл!
-Прибыли значит - не меняя выражения лица сухо произнес он.
Голос его почему-то многократно отражается тревожным эхом, точь в точь как в эпизоде фильма Куросавы, где убиенный разбойником Тадзимаро самурай вещал на суде устами прорицателя.
-Теперь вы наконец понимаете, каким балластом вы являетесь для штаба политотдела? Армия вложила немало сил в вас, затратило время на подготовку и вы не справились с поставленной вам задачей, предпочтя разгильдяйство и самоволки.
От изменившегося в голосе полковника мне не по себе.Собрав волю и не глядя ему в глаза слабо возражаю:-Никак нет,товарищ полковник! А как же бесконечные двухметровые планшеты с текстами Леонда Ильича ноябрьского пленума, и мои бессонные ночи в художке? Месяц работы на мебельной фабрике с барельефами Владимира Ильича? Мозаика в Братске и удачная командировка в Улан Уде?
Не разжимая губ, полковник Николаенко чуть склонил голову будто в раздумье. Затем посмотрел на меня внимательно, и благостно поменявшись в лице тронул меня за плечо, и тихо размягченным и уже обычным голосом произнес: Как же так, сынок, как ты мог позволить случиться с тобой такому?
Уткнувшись темечком в широкую и мягкую полковничью грудь, я тихо промямлил: "Я и сам не знаю, товарищ полковник. С тех пор как я попал в армию, я чувствую себя не в своей тарелке".
май 2007
высотомер - измеритель высоты полета самолетов на дальности около трехсот км.
